Тайные Братства и Орден Терапевтов

 

 

Начиная с конца 6-ого века до нашей эры когда территории бывшего северного царства Омридов стали частью персидской империи на землях Самарии – будущей Галилеи – нынешней Сирии и Ливана стали появляться первые сообщества или братства преимущественно изначально зороастрийского толка очень близкие по своему образу жизни на ордена тех кого называли Magi или Magoi – изначально мидийские жрецы владевшие особыми сакральными знаниями о числах и космических законах. С их именем впоследствии будут связаны такие понятия как магия и могущество а также халдейская мудрость. Впоследствии эти жрецы как персонажи станут по воле одного из евангелистов – волхвами с востока что придут поклониться младенцу Иисусу следуя за путеводной звездой. Обратим внимание что как будет ясно далее эта сюжетная связь встречающаяся лишь в одном из четырех евангелий с рождением будущего мессии кем бы она ни была придумана представляет из себя очень важную подсказку относительно того каково истинное происхождение множества легенд связанных с рождением детством и в целом всей биографией будущего спасителя и проповедника как литературного персонажа. Так вот эти братства появившиеся на территории вышеозначенных государств по своему укладу были исключительно восточного арийского гиперборейского происхождения – чьи предки некогда пришли из Центральной Азии через Афганистан сначала в Междуречье а затем на территорию Западного Ирана уже в период когда учение Заратуштры было довольно широко распространено и популярно. Здесь они приняли очень многие постулаты зороастризма и окончательно определились с основным кодексом правил в своих братствах. Оттуда уже в период после Вавилонского пленения они в течение многих лет мигрировали все западнее на территории Сирии Ливана и Самарии с Галилеей.

 

Когда Александр Великий подчинил себе эти территории и в последующие 150 лет активной эллинизации регионов их проживания – они восприняли в качестве своих верований и этических принципов множество идей из учений Платона Пифагора Гераклита Зенона Демокрита и прочих философов античности – параллельно с этим все больше проникаясь учениями мистериального характера. К этому моменту ареал их распространения заметно расширился и многие подобные братства уже проживали и к примеру в окрестностях Александрии в Египте. Одним словом их взгляды были весьма эклектичными и включали в себя как древнее наследие гиперборейской мудрости доставшееся им от их предков так и многие элементы учения Заратуштры с элементами мистериальных культов и учений самых известных философов античной классики эллинского толка. Как мы увидим дальше это обстоятельство сыграло кардинальную роль как для последующего развития основных гностических учений так и самого христианства в целом так как именно из среды этих братств появятся основные личности связанные с появлением и организацией самых первых христианских общин. А пока что мне хотелось бы озвучить идею которая должно быть уже созрела в голове у всякого кто сумел дойти до этой главы а именно что истинное христианское учение в своем зачатке еще не будучи извращено поздней римской католической буквалистской пропагандой было логическим продолжением исконных древних учений гиперборейцев служителей общего блага в течение тысячелетий оберегавшееся и передававшееся изустно с помощью подобного рода братств и жреческих сообществ типа друидических через мистерии посвященные Великой Богине – целью которых было научить всякого желавшего воссоединиться со своим Высшим Я – обрести целостность личности- переродиться – сбросить как шелуху свое фальшивое эго и достичь гнозиса или главного знания о том что все есть одно и в сердцевине сути каждого скрыта искра божественного начала – общего для всех людей. Для тех же кто все еще сомневается что это именно так и что Мистерии Грааля и Великой Богини позже превратившиеся в элевсинские и самофракийские мистерии алхимии  духа трансформировавшиеся в учения гностиков и катаров и есть истинное исконное хрестианство приведу несколько аргументов.

 

Поздние гностики второго и третьего веков отождествляли во множестве текстов своего Иисуса как главного мистагога то есть хранителя основных тайн проведения мистерий с фигурами Аттиса Осириса Диониса Адониса то есть классическими умирающими и воскресающими божествами. Они прежде всего чтили Великую Богиню и божественное женское начало в образе богини Софии как воплощенной мудрости. Всячески сторонились изображать своих богов и богинь в антропоморфном образе. Считали Яхве из Танаха ложным божеством – демиургом поработившим и ослепившим людей затуманив их сознание в то время как Хрестос и София были истинными проявлениями Разума и Мудрости как эманациями истинного доброго и непостижимого Бога. Он мыслился ими как некое непостижимое андрогинное всеединое поле энергии и отождествлялся с Богом Платона и языческих мистерий. Образ Иисуса лишенный определенных конкретных физических черт и описанный ими как многоликий и разнообразный выступает в очень многих текстах в роли иерофанта или мистагога который проводит мистерии для всех желающих сопровождая их ритуальными танцами и напевами как это к примеру делают нынешние суфии во время проведения своего зикра. Гностики учили что истинное хрестианство представляло из себя как и языческие мистерии – набор внешних мистерий и посвящений  для начинающих и внутренние мистерии для продвинутых пневматиков.

 

Разумеется что прежде чем пройти через инициацию как и в языческих мистериях те кого посвящали в гнозис должны были произнести клятву о неразглашении тайны мистерий среди профанов. Так например Евангелие от Марка изначально имело три различных формы представления – известное нам для начинающих – тайное для тех кто стремился стать совершенными и устное передававшееся только при непосредственном общении с мистагогом  раскрывавшее суть гнозиса. В гностических мистериях посвящаемый как и во время языческих мистерий главной целью для себя ставил обретение гнозиса через личный опыт в отличие от слепой веры в сказанное кем-то со стороны.  Гностики учили что для того чтобы обрести гнозис необходимо сбросить как кокон свое ложное эго (эйдолон) и переродившись через отождествление себя с Пневмой – Духом или Софией – Великой Богиней Матерью обрести понимание своей истинной сути и Высшего Я то есть даймона как проявление божественной искры Единого Разума общего для всех. И в завершение стоит сказать что в гностических мистериях как и в языческих учили доктрине о реинкарнации а женщины не просто занимали роли наравне с мужчинами но очень часто были мистагогами и считались земными представительницами мудрости и силы Великой Богини как в изначальные времена исконной гиперборейской мудрости. Впоследствии вы увидите как много аутентичных тезисов Шауля гностичны по природе. Именно здесь мы столкнемся с последним кусочком головоломки касательно реальной подоплеки стоявшей за возникновением самых ранних форм христианства еще не подвергшихся цензуре со стороны сильных мира сего. Речь далее пойдет о братстве известном нам ныне под названием терапевтов чьи воззрения сыграли самую ключевую роль в истории как раннего христианства так и становления основных гностических школ. Единственным источником упоминающих эту группу по причинам которые мы обсудим ниже был все тот же Филон Александрийский описавший их в своем известном произведении “О созерцательной жизни”. Ниже я приведу в целях минимального искажения информации немного пространный отрывок из первоисточника и после сопровожу его необходимым комментарием.

 

Я уже рассказал о ессеях, которые стремились к трудовой жизни и вели ее, превзойдя (других людей) во всем или — чтобы не преувеличивать — в большинстве областей. Теперь же я скажу то, что следует и об избравших своим уделом созерцательную жизнь, в соответствии со своим общим ходом изложения — ничего не прибавляя от себя для украшения, что свойственно всем поэтам и прозаикам, не имеющим перед собой примеров прекрасного, а стремясь только к безыскусственной истине, против которой, я знаю, и самый искусный оратор откажется выступать. Необходимо бороться и довести борьбу до конца, ибо сила добродетели этих людей не должна оказаться причиной молчания для тех, кто справедливо полагает, что ничто прекрасное не должно замалчиваться. Характер учения этих философов обнаруживается уже в их названии; их ведь называют терапевтами и терапевтридами, может быть потому, что они предлагают искусство врачевания более сильное, чем в городах, поскольку там оно излечивает только тела, их же (искусство) — души, пораженные тяжелыми и трудноизлечимыми недугами, души, которыми овладели наслаждения, желания, печали, страх, жадность, безрассудство, несправедливость и бесконечное множество других страстей и пороков. А может быть — потому, что природа и священные законы научили их почитать Сущего, который и лучше блага, и чище единицы, и первоначальнее монады.

 

Но пусть род терапевтов, постоянно приучавшийся к созерцанию, устремляется к рассмотрению Сущего, поднимается выше зримо воспринимаемого солнца и пусть никогда не оставляет этого образа жизни, ведущего к совершенному блаженству. Они вступают на путь служения (богу) не по обычаю, не по увещеванию или чьему-нибудь призыву, но проникнутые небесной любовью. Словно неистовые вакханты и корибанты, они охвачены восторженным состоянием, пока не увидят страстно желаемого. Затем, стремясь к бессмертной и блаженной жизни и считая, что земная жизнь уже кончилась, они оставляют имущество сыновьям и дочерям или другим родственникам, по доброй воле заранее сделав их наследниками; те же, у кого нет родственников, — товарищам и друзьям. Ибо внезапно получившим богатство прозрения надлежало оставлять слепое богатство тем, кто еще слеп духовно. И вот, отказавшись от имущества, ничем больше не прельщаясь, оставив братьев, детей, жен, родителей, многочисленных родственников, друзей, родину, где родились и выросли, они бегут без оглядки, так как привычка (к прежней жизни) влечет и соблазняет сильнее всего. Они проводят жизнь за пределами городов, в рощах, либо ищут уединенные места, не вследствие какого-то закоренелого человеконенавистничества, а потому, что видят бесполезность и вредность общения с непохожими на них.

 

Род этот живет повсюду, ибо надлежит приобщиться к совершенной добродетели и Элладе и варварам. Больше всего их в Египте в каждом из так называемых номов, особенно же — в окрестностях Александрии. Лучшие из них собираются отовсюду, как бы на родину (терапевтов), в колонию, которая находится у Мареотидского озера на невысоком холме, — место это очень удобно благодаря своей безопасности и умеренному климату. Жилища собравшихся здесь (терапевтов) очень просты и доставляют самую необходимую защиту как от солнечного зноя, так и от холодного воздуха. Они расположены не вплотную, как дома в городах, ибо близкое соседство беспокойно и неприятно для тех, кто стремится к уединению, но и не далеко, ибо они любят совместную жизнь, а также — чтобы помогать друг другу, если случится нападение разбойников. В каждом доме есть священное место, которое называется семнейон и монастерион, где они, уединившись, совершают таинства благочестивой жизни. Они не вносят туда ни хлеба, ни питья, ни чего-либо другого, необходимого для нужд тела, но лишь законы, прорицания пророков, гимны и другие книги, при помощи которых они приумножают и совершенствуют знание и благочестие. Они постоянно помышляют о боге, так что и во сне не видят ничего иного, кроме красоты божественных добродетелей и сил. Многие же, грезя, во сне произносят славные заповеди священного учения. Молятся они обычно дважды в день: перед рассветом и к вечеру. При восходе солнца они просят истинно благополучного дня, чтобы небесный свет наполнил их разум. Когда же оно заходит, (они молят), чтобы душа, полностью освободившись от бремени чувств и воспринимаемого чувствами и (как бы) оказавшись в своем собственном судилище и совете, исследовала истину. Все время с утра до вечера они полностью посвящают аскезе. Читая священные писания, они иносказательно толкуют учение предков. Они полагают, что изреченное в словах — лишь символ скрытого смысла, который обнаруживается при толковании. Есть у них и сочинения древних мужей, основателей секты, которые оставили после себя много произведений иносказательного характера. Пользуясь ими как некими первоосновами, они подражают им в образе действия. Они не только предаются созерцанию, но и создают в честь бога песни и гимны на всевозможные размеры и мелодии, которым обязательно придают торжественные ритмы.

 

В течение шести дней они, уединившись каждый у себя в вышеназванных монастериях, предаются толкованию учения, не выходя за порог и даже не выглядывая наружу. По седьмым же дням они приходят все на общее собрание и располагаются в определенном порядке соответственно возрасту, в подобающей позе, держа руки под одеждой, — правую руку между грудью и подбородком, левую — вытянутой вдоль бока. Старейший и наиболее сведущий в учении, выйдя вперед, начинает говорить, сохраняя спокойный взгляд, спокойным голосом, обдуманно и рассудительно. Он не выставляет напоказ искусство речи, словно риторы и нынешние софисты, а объясняет результат собственных исследований, который не оседает на поверхности, но, будучи услышанным, западает в душу и прочно там остается. Другие же все внимательно и молча слушают, выражая (ему) одобрение только взглядами или кивком головы. Это общее святилище, где собираются они по седьмым дням, разделено надвое стеной: одно помещение предназначено для мужчин, другое же — для женщин. И женщины, проявляющие такое же рвение и исповедующие те же вероучения, обычно слушают вместе с мужчинами. Стена, разделяющая помещение, высотой в 3–4 локтя представляет собой род щита. Пространство же от верха щита до крыши остается открытым. Так сделано по двум причинам: с одной стороны, чтобы оберегать стыдливость, приличествующую женской природе; с другой — ради того, чтобы сидящие женщины хорошо слышали, и ничего не мешало бы голосу говорящего достигать их слуха.

 

Заложив в качестве фундамента воздержание, они строят на нем и другие добродетели души. Они не пьют и не едят до захода солнца, так как полагают, что свет предназначен лишь для занятий философией, тьма же подходит для нужд тела. Поэтому они предназначили день для первого, а небольшую часть ночи — для второго. Те, в душу которых больше внедрилась страсть к знанию, вспоминают о пище через три дня. Иные же настолько бывают удовлетворены и наслаждаются изобилием мудрости, щедро предоставляемой их учением, что выдерживают в два раза дольше, и едва отведывают необходимой пищи на шестой день. Они привыкают, как говорят о роде цикад, который питается воздухом, облегчать потребность в пище, как я думаю, песнями. Они считают седьмой день самым священным праздником и особенно почитают его. В этот праздник, позаботившись о душе, они ухаживают и за телом, бывшим у них в небрежении, словно у вьючных животных, и освобождают его от постоянных трудов. Они не едят ничего дорогостоящего, но лишь простой хлеб, приправленный солью, менее строгие в воздержании добавляют к нему еще иссоп. Питьем им служит родниковая вода. Все это смягчает голод и жажду — владык, которых природа поставила над смертными, — ничего не принося им в угоду, кроме самого необходимого, без чего нет жизни. Поэтому они едят только для того, чтобы не чувствовать голод, и пьют, чтобы не испытывать жажду. Они избегают пресыщения, враждебного и опасного для души и тела.

 

Итак, у них два вида защиты: одежда и жилище. О жилище было уже сказано раньше: оно просто и сделано на скорую руку, — только для необходимости. Точно так же и одежда (у них) самая простая, служит для защиты от холода и жары: зимой — это плащ из грубой шерсти, летом — простая туника или кусок полотна. Они вообще почитают скромность, признавая гордость началом лжи, скромность же — (началом) истины. Оба как бы являются двумя источниками: из лжи проистекают многообразные пороки, из истины — изобилие благ как человеческих, так и божественных. Прежде всего они собираются каждые семь недель, поклоняясь не только простому числу семь, но и его квадрату, ибо почитают его святым и вечно девственным. Это канун самого большого праздника, который приходится на пятидесятый день, — самое святое и наиболее соответствующее природе число. Оно составлено из (суммы) квадратов (сторон) прямоугольного треугольника, который служит началом происхождения всего (сущего). И вот после того как они соберутся одетые в белое, сияя высшим благочестием, и подаст сигнал кто-нибудь из эфемеретов — так обычно называют тех, кто несет подобные обязанности, — они встают перед началом пиршества в ряд, согласно порядку, и поднимают к небу глаза и руки. Глаза — потому, что научены смотреть на достойное созерцания, руки же — потому, что чисты и не осквернены никакими приобретениями. Они молят, чтобы (пиршество) оказалось угодным богу и происходило благоразумно. Они не пользуются услугами рабов, считая вообще, что обладание слугами противоречит природе, создавшей всех свободными. Ведь несправедливость и жадность некоторых людей, стремящихся установить неравенство — источник (всех) бедствий, — предоставили власть самым сильным над самыми слабыми. На этом священном пиршестве, как я уже сказал, нет ни одного раба. Прислуживают же свободные, выполняя необходимые обязанности не принуждаемые силой, не ожидая приказания, но добровольно с поспешностью и усердием они предупреждают желания. Для подобных услуг выделяются не любые из свободных, а новички, тщательно отобранные в секту, согласно достоинству каждого, так как необходимо, чтобы это выполняли воспитанные, благородные, стремящиеся к высшей добродетели. Они оказывают услуги, с рвением, радостно, словно родные сыновья — отцам и матерям, считая их общими родителями, более близкими, чем родители по крови, ибо для людей благомыслящих нет ничего роднее нравственной добродетели. Они прислуживают неподпоясанные, опустив короткие хитоны, чтобы ничем не напоминать по виду рабов.

 

Затем председатель, поднявшись, поет гимн, сочиненный в честь бога, — либо новый, составленный им самим, либо старый, написанный давно кем-нибудь из поэтов, — ибо они составили на разные мелодии и размеры много песен в триметре, гимнов, (исполняемых) при процессиях, при возлияниях, у алтарей, хоровых песен, хорошо размеренных в многообразных строфах, — вслед за ним по порядку должным образом выходят и другие, в то время как все слушают в полной тишине, кроме тех моментов, когда следует петь рефрены и окончания. Тогда подают голоса все мужчины и женщины. После того как каждый исполнит гимн, новички вносят вышеназванный стол с самой священной пищей — квашеным хлебом, приправленным солью; сюда же добавлен иссоп. Это из почтения к стоящему в святом преддверии храма священному столу, на котором хлеб и соль без приправ: хлеб пресный, соль беспримесная. После трапезы они справляют священное ночное празднество. Оно происходит следующим образом: все собравшиеся встают и сначала образуют в середине зала два хора, один из мужчин, другой — из женщин, а руководителем и запевалой в каждом избирают наиболее почетного и сведущего. Они поют в честь бога гимны, составленные на разнообразные мелодии и размеры. Они то держатся вместе, то жестикулируют в соответствии с разноголосым звучанием и приплясывают, взывая к богу то в просодиях, то в стасимах, они исполняют в хороводной пляске строфы и антистрофы. Затем, когда каждый из хоров отдельно сам по себе насладится пением, испив, словно на вакхическом празднике, чистого вина божественной дружбы, они смешиваются в один общий хор.

 

В перекликающихся разноголосых мелодиях высокие голоса женщин сочетаются с низкими голосами мужчин, создавая поистине гармоничное и согласное звучание. Они пребывают в этом чудесном опьянении до утра, не чувствуя тяжести в голове и не смыкая глаз, еще больше возбужденные, чем когда явились на пиршество. (Утром) они встают, повернувшись и обратив взгляды к востоку, и как только увидят восходящее солнце, простирают руки к небу и молят о благоденствии, истине и прозорливости. После молитв они возвращаются назад, каждый в свой семнейон к обычным занятиям философией. Таковы терапевты, которые приветствуют созерцание природы и то, что в ней заключено, и живут одной душой; они — граждане неба и мира, объединенные с отцом и творцом всех сущностей, благодаря своей добродетели, что доставила им любовь, — самый достойный дар за нравственную чистоту, который превосходит всякое (земное) счастье и уподобляется вершине блаженства.

 

Итак что касается названий этих братств (то бишь ессеев о которых у нас шла речь выше и терапевтов) то на данный момент большинством голосов в научном мире уже признано, что как первые, так и вторые имеют непосредственное отношение к лекарскому искусству, как и следует из описаний этих братств. Ессеи или ассайа или осейи – с арамейского переводится как врачи или лекари а его полной греческой калькой является имя другого братства – терапевты что говорит уже о том что последние были ближе к эллинистическому и халдейскому наследию чем первые, несмотря на то что, по всей видимости, эволюционно и культурно выделились из первых, то есть ессеев  и со временем переместились южнее – окончательно осев в Александрии. Их реальный вклад в развитие основных идей раннего христианства сложно переоценить хотя бы уже по той причине что именно эти братства были тем культурным субстратом из которого позднее вышли самые известные гностические мыслители первых веков нашей эры – именно их членами в самом начале своего духовного пути как будет ясно ниже были как должно быть уже догадался читатель двое из трех так называемых крестных отцов христианства  - а именно Филон Александрийский и Шауль–Павел и именно на основе этих многочисленных братств с уже хорошо развитой сетью экклесий –приходов- епископов –дьяконов в первые века нашей эры будут образованы первые христианские общины гностического типа пока практически к концу второго и середине третьего века не станут преобладать сторонники буквального толкования преимущественно аллегорических текстов позже ставшие первыми отцами нарождавшейся римской католической церкви. Поэтому в принципе не стоит удивляться тому что единственным нашим источником о жизни терапевтов являются труды Филона жившего в Александрии. Его основные философские взгляды без сомнения сложились в то время когда он был сам одним из активных членов терапевтического братства. Должно быть по молодости присоединившись к одной из ячеек в своем родном городе он проникся их философией и под ее влиянием создал все те теории о божестве и логосе что настолько прочно вошли в терминологию раннего гностического христианства. Как мы увидим далее аналогичная история произошла и с Павлом который был практически его ровесником но стал членом подобного братства скорее всего в окрестностях Дамаска.

 

Также очень важным является и тот факт что наиболее крупные ячейки терапевтов находились в тех городах что чаще всего фигурируют в текстах раннего христианства а именно Антиохия Сирийская – Александрия Египетская – Эфес - Колоссы – Филиппы - Коринф – Дамаск – Кесария и многих других. Как мы видели из приведенного выше отрывка терапевты были эклектиками и приверженцами учений Платона Пифагора Гераклита и более чем вероятно основных заповедей Заратуштры что отражено было в их мировоззрении – образе жизни и самое главное особом отношении к солнцу и свету. Более чем вероятно что именно в их общинах получило свое развитие по–новому понятие Гераклита о Логосе и именно оттуда оно перешло через Филона в гностицизм и раннее христианство. Более того можно со всей уверенностью говорить о том что они не просто считали солнце и свет – воплощением силы Логоса но и справедливо полагали что и внутри каждого праведного человека следующего путем истины и света имеется свой Логос и внутреннее солнце способное освещать как личность изнутри так и всех кто окружает этого человека. Они не зря просили солнце на восходе даровать им благоденствие и способность познать истину и обрести прозорливость  так как понимали что лишь пребывая в свете и истине всеединства или того что считалось единым космическим разумом можно обрести истинную мудрость и понимание устройства всех вещей в мироздании. Более того можно было бы со всей уверенностью заявить что они владели знанием триединства основных аспектов творения и тем самым предвосхитили поздний христианский догмат о святой троице который как мы помним имел под собой нечто очень древнее и уходящее во время прибытия на планету первых племен ариев принесших это знание.

 

На самом деле доказать это очень легко хотя бы потому что главная штаб квартира терапевтов находилась в Александрии неподалеку от того места где еще до прихода сюда Александра Великого в течение многих тысяч лет проводились мистерии Осириса и Исиды. Когда братство обосновалось в том местечке что описано у Филона в окрестностях Александрии оно постепенно переняло все что им было известно об этих мистериях и стало проводить их также с определенной регулярностью. Эти люди были эклектиками и религиозными синкретиками то есть переняли от каждой известной на тот момент крупной культурной традиции что то новое и интересное увязывая это с той древней традицией на которой было исконно создано их братство. Разумеется, что при всем при этом они конечно же поклонялись и Великой Богине в образе Исиды считая ее главной целительницей и спасительницей от всех недугов и напастей. Знание же которым они обладали и которое каждый раз обыгрывали в своих мистериях конечно же было тем самым сакральным знанием что было ключевым  для тех кто участвовал в элевсинских и самофракийских мистериях и вкратце звучало уже весьма знакомо для нас учитывая все то что мы уже знаем из всего вышесказанного. А именно существовало три божественные ипостаси которые в зависимости от той или иной мифологической картины носили различные имена – а в египетской, как известно их звали Осирис Исида Гор или Отец Мать Сын (Дочь). Если вкратце то аспект Осириса – Логоса как непроявленного Отца мог проявиться в мире людей лишь через аспект Исиды – Великой Матери всего сущего в образе видимого и осязаемого солнечного света – Сына Гора дающего жизнь всему творению. Если брать этот принцип на уровне известной нам сегодня физики то как вы возможно помните из описания приведенного во второй главе первой книги я писал о том как согласно последним исследованиям стало ясно что существует единое поле информации – непроявленное в физическом мире – аспект Отца - до тех пор пока сила гравитации что связывает все в мироздании и все порождает из небытия в небытие - аспект  Великой Матери не будучи в фигуральном смысле оплодотворена идеей из мира непроявленного не эманирует в мир физический в виде элементарных частиц – протонов фотонов или электронов в виде света или осязаемого тепла порождая всю видимую жизнь и все мироздание.

 

В братствах терапевтов что располагались на территории Сирии Ливана Галилеи Самарии – нынешней Греции и в Малой Азии использовались другие имена для божества что умирает и перерождается так как они были тесно связаны именно с местными мистериальными культами что проводились здесь также на протяжении тысяч лет посвященные Великой Богине и ее супругу-сыну. В этих братствах использовалось имя  Ие Иао Иасос Иесос Иасиос схожее с именем божества плодородия Иасисоса или Иасиона в самофракийских мистериях. Согласно мифу Иасион был супругом богини Деметры – Великой богини элевсинских мистерий и играл роль ее дочери Персефоны так как если верить легенде когда он был убит Деметра как и в мифе положенном в основу мистерий Элевсина – решила спуститься за ним в подземный мир и все живое утратило жизненную силу и наступил великий голод. Как и в элевсинском мифе Зевс сжалился над ней и постановил что Иасион имеет право возвращаться к своей возлюбленной в теплое время года начиная с весны и до поздней осени что символизировало смену времен года. Смысл же заложенный в мифах относительно умирающих и воскресающих богов и Великой матери как главного посредника и агента перехода из смерти в жизнь в том что данный процесс символизирует бессмертие души и циклический круговорот всего сущего. Также очень любопытно что согласно другому мифу у бога – врачевателя Асклепия была дочь по имени Иасо или Иесо что означает – исцеление или врачевание. И если взглянуть как писались имена Иасиона – богини Иесо и первоначальна форма имени Иешуа но на греческий манер – IESOUS - то станет предельно ясно откуда идет традиция связывать исцеление и воскрешение с этим именем божества мистерий. Таким образом самый первый и гностический умирающий и воскресающий мистериальный бог-врачеватель своего рода Логос-Асклепий-Свет Истины-Гор – Воскресший Осирис в мистериях терапевтов носил имя IESOUS – лекарь и целитель. Можно сказать он был их личным богом-покровителем.

 

 

Конечно может показаться странным то обстоятельство что единственное свидетельство Филона столь явно обличающее некое братство - что с высокой долей вероятности как мы видим могло породить в свое время как гностиков – самых первых хрестиан так и всю последующую раннехристианскую инфраструктуру в том числе устройство первых монашеских орденов – смогло вообще уцелеть за все эти века непрестанного уничтожения любых источников хоть немного намекающих на некую сеть братств исповедовавшую нечто  очень близкое к поздней версии христианства уже римско-католического толка. Однако ирония судьбы заключается как раз таки в том что именно столь схожий характер терапевтических братств в описании Филона с церквями позднего христианства и позволил этому отрывку уцелеть. Дело обстояло так что известный епископ Евсевий Кесарийский – тот самый что приложил должно быть максимальное количество среди своих современников для того чтобы убедить окружающих в оригинальности и аутентичности раннехристианских догматов и устройства церкви буквалистского характера путем очень искусной пропаганды и фальсификации имевшихся у него на руках более ранних источников – в свое время уже практически как-то отчаялся привести убедительные доказательства существования до определенного периода времени структуры хоть немного схожей с современными ему нарождавшимся римско-католическим христианством когда ему на глаза в числе других источников попался этот опус Филона с описанием обычаев терапевтических братств и их мировоззрения в целом. Хитрый епископ тотчас ухватился за эту возможность и представил все так будто именно терапевты были первыми истинными христианами столь рано уверовавшими в Иисуса из плоти и крови. В доказательство он обратил внимание читателей на то что они справляли праздник очень схожий с Пасхой – чтили пятидесятый день и в оный также проводили определенные собрания – у них были епископы и дьяконы – и они совершали торжественные богослужения сопровождаемые хоровым песнопением. Все это как мы видели терапевты действительно делали но лишь потому что чтили Бога в образе Логоса проявленного как солнечный свет которого считали основным подателем благ истины и прозорливости а не потому что чтили некогда распятого и воскресшего иудейского рабби. Так или иначе этот уникальный источник уцелел и теперь у нас есть уникальная возможность придти к очень важным выводам которые помогут нам в дальнейшем понять еще лучше как именно философия этого братства и проводившиеся ими мистерии повлияли на Шауля – Павла как чуть ли не самого первого и самого влиятельного гностического мыслителя того времени  и в дальнейшем на всю мировую историю.